«Группа из пяти „флоггеров“,[59]– автоматически доложил Санчес. – Атакую ведомого».

Майкл выпустил ракету AIM-9M «Сайдвиндер» с инфракрасной головкой самонаведения, и тут все цели на сетке бортовой РЛС раздвоились – ответный залп. Сбить с толку «устаревшие» ракеты советского производства не казалось проблемой, но Санчеса погубил азарт. Вместо того, чтобы немедленно кинуть истребитель в противоракетный манёвр, лейтенант переместил целеуказатель на следующий «флоггер» противника и нажал на спуск. «Сайдвиндер» ушёл к цели, но почти в то же самое мгновение впереди взорвалась советская ракета ближнего боя «Р-73». Образовавшееся в воздухе кольцо из тысяч стальных спаянных друг с другом стержней буквально разрезало «томкэт» пополам.

Санчес рванул рукоятку системы катапультирования и уже через четыре секунды болтался под куполом парашюта, пытаясь придти в себя после шока, вызванного кратковременной, но при этом совершенно запредельной перегрузкой. Штурману Малышу Джо повезло меньше: то ли стержни боевой части советской ракеты достали его, превратив в окровавленный кусок мяса, то ли он не успел воспользоваться катапультой и сгорел в обломках самолёта – так или иначе после «вынужденной посадки» Санчес остался один.

Приземлившись, лейтенант задействовал маячок, который через систему спутниковой связи начал посылать в штаб группировки сигнал о помощи. Как советовали многочисленные инструкторы, Санчес забросал парашют камнями и двинулся на юг, шарахаясь от любого шороха и не выпуская из рук пистолета. Морские пехотинцы из эвакуационной группы задерживались, а над пустыней воцарилась ночь.

Это совсем не походило на то, что видел Майкл на учениях «Дезерт флэг» в штате Невада.[60]Санчес навсегда запомнил кажущиеся бесконечными часы в чужой мёртвой пустыне под холодным звёздным небом. Пронзительно выли шакалы, под ногами хрустела верблюжья колючка, в полночь Санчес услышал мерный гул большого количества двигателей, и высоко в небе скользнули чёрные тени – бомбардировщики шли на Багдад, погасив все габаритные и опознавательные огни. Немного погодя на севере прогрохотали разрывы, над горизонтом полыхнуло и занялось алое зарево пожаров.

Морпехи прибыли на двух транспортно-десантных вертолётах СН-53Е «Супер Стэльен» лишь в три часа пополуночи. Санчеса тут же закутали в одеяло и заставили хлебнуть из фляги неразбавленного виски. Майкл хлебнул и отключился. Так закончилось его единственное приключение на чужой земле – безвредно, но и довольно бесславно.

Впрочем, всё своё – положенное количество наград и повышение – он получил своевременно, а его портрет, написанный маслом, даже попал в экспозицию авианосца «Америка», посвящённую героям операции «Буря в пустыне», дабы будущие лейтенанты, глядя на этот холст, переполнялись гордостью за славное прошлое корабля, на котором им доводится служить.

Сам Майкл на «Америке» не задержался. Давно замечено, что «сбитие» во многом меняет психологию лётчика. И тут вполне подходит пословица, имеющая широкое хождение среди российских пилотов: за двух несбитых одного сбитого дают. Лётчик, переживший «сбитие», становится предусмотрительнее; он менее других склонен к скоропалительным суждениям и поступкам, не рвётся в герои, но и к делу своему подходит более ответственно. Те, кто хоть раз горел в разваливающемся самолёте, побывали к небу гораздо ближе остальных, а это не может не наложить отпечатка как на самого человека, так и на его жизнь. Санчес предпочёл уйти на покой. Нет, он не собирался покидать авиацию – тем более, что он ничего больше не умел, да и не хотел уметь будучи военным лётчиком в третьем поколении. Прослышав о скором переводе авианосца «Джон Ф.Кеннеди» в экстренный резерв и зная, что там немедленно образуются свободные вакансии, Санчес обратился к командиру своего авиакрыла с рапортом о переводе в истребительно-штурмовую эскадрилью. Командир удивился, но отказать не имел оснований. Санчес вернулся в Штаты, но не в свою родную Ошеану,[61]а в Сесил-Филд[62]– переучиваться на пилота «хорнета».[63]Когда курс переподготовки был закончен и Майкл получил новые погоны и новый самолёт, «Джон Ф.Кеннеди» уже стоял у причальной линии базы Норфолк, с него снимался боезапас, а приписанное к нему авиакрыло переживало реорганизацию. Устроиться на «Кеннеди» не составило большого труда: честолюбивые офицеры, жаждущие дальних странствий и настоящего боя, увольнялись с него целыми эскадрильями.

Несколько неприятных минут Майклу пришлось пережить на семейном совете, куда его в самой категоричной форме вызвал старший брат Бад Санчес, служивший на тихоокеанском авианосце «Честер У.Нимитц». Узнав о новом назначении Майкла, Бад заподозрил неладное и хотел надавить на «младшенького», используя авторитет семьи, чтобы тот одумался и вернулся в состав действующих сил: для Бада это было вопросом чести. Однако «младшенький» уже вырос и не стал оправдываться. Он сразу же перехватил инициативу в разговоре и вполне доходчиво объяснил свирепым родственникам, что ему надоело мотаться по миру в поисках «лучшей доли»; что он недавно понял: «лучшая доля» может быть только здесь, на родине, поэтому он собирается осесть вдали от военно-полевой суеты и обзавестись наконец собственной семьёй, тем более, что у него есть на примете скромная девушка-католичка, которая не прочь выйти замуж за блестящего офицера. Последняя новость привела в полный восторг мать Санчеса, и Майкл был прощён.

Санчес действительно женился, и к концу 1999 года у него подрастал первенец, а жена ждала второго ребёнка.

Когда началась война в Югославии, Санчес лишний раз убедился, что сделал в своё время правильный выбор. Если с операции «Буря в пустыне» началась эра открытого освещения военных действий средствами массовой информации, то на операции «Решительная сила» эта эра закончилась. Военная цензура свирепствовала, как в благословенные шестидесятые. С экранов неслись победные реляции, секретные сводки тоже внушали оптимизм, но всё чаще Санчес слышал передаваемые изустно истории о пилотах, сбитых в ходе рейдов на Сербию, но записанных как погибшие при других обстоятельствах – например, при неудачной посадке на палубу, что, несмотря, на многочисленные меры предосторожности, было весьма распространено. Это могло означать только одно: Америка снова ввязалась в «неправедную» войну, а Майклу Санчесу не хотелось участвовать в такой войне даже в качестве консультанта. Конечно, ему пришлось бы пренебречь своими желаниями, если бы ситуация в Югославии обострилась до такой степени, что Министерству обороны понадобилось бы размораживать резерв, однако этого не произошло, сербы сдались, и эскадрилья Санчеса осталась на базе.